«Не смейте говорить, что Права Человека не для всех»

Речь Верховного Комиссара ООН по Правам Человека, экс-председателя Совета Безопасности ООН, наследного принца Хашимитского королевства Ирак, принца Иордании Зейда Ра-ада аль-Хусейна. Лунд, Швеция, 27 ноября 2017 года

Госпожа профессор Соренсен,
Господин ректор Кейрум,
Друзья и коллеги,

Для меня большая честь выступать с лекцией в память о жизни и трудах необыкновенно одарённого человека — министра иностранных дел Швеции Анны Линд, и я очень признателен Институту Рауля Валленберга и Ассоциации иностранных дел Лундского университета за это приглашение.

Когда 30 лет назад я приехал в Великобританию для поступления в аспирантуру, нас, иностранных студентов, первым делом отправили регистрироваться в отделение полиции. Мы толклись в длинной очереди под знаком foreign aliens here: «приезжие здесь». Добро пожаловать в Британию, пришельцы!

Так вот, сегодня я здесь, чтобы сказать вам: пришельцев не существует. С точки зрения права Прав Человека, значение имеет только то, что человек — это человек. Сколько бы ни было других признаков, подчёркивающих нашу идентичность, — гендер, национальная принадлежность, убеждения, этничность, сексуальная ориентация и любые другие характеристики, — они не лишают нас права называться людьми и не умаляют наших Прав Человека. Сюрприз для Аун Сан Су Чжи: это касается и рохинджа!

Вы, вероятно, уже подумали: «Спасибо, кэп». Зачем сотрясать воздух такими очевидными вещами? Но ужас нашего времени в том, что я вынужден это делать. Вынужден, потому что всеобщность Прав Человека ставится под сомнение по всему миру. На неё нападают всех мастей террористы, авторитарные правители, популисты и приверженцы так называемых «традиционных ценностей». Все они, в разной степени горячо, выступают за принесение прав в жертву — прав других людей в жертву собственной власти. Их возрастающее влияние вот-вот положит конец либеральному миропорядку.

Наши оппоненты утверждают, что успех этих акторов означает только одно: провал мирового правозащитного сообщества. Провал, случившийся не сегодня и не вчера. Если Всеобщая Декларация Прав Человека была написана 70 лет назад, чтобы изменить мир к лучшему... Что ж, хрупкость правозащитной повестки сегодня говорит сама за себя. В конечном счёте, Всеобщая Декларация чересчур непопулярна, чтобы действительно менять мир. Философия, лежащая в её основе, не может, по мнению критиков, считаться всеобщей: это всё «западные», «либеральные» ценности. Да и мы сами, правозащитники, заносчивый народ: слишком много твердим о собственной правоте. Ангелы-самоназначенцы.

Так мы оказываемся слишком «европейскими», слишком «левыми», слишком — непростительно! — наивными. И если государства не соблюдают право Прав Человека, то именно потому, что наши международные правовые инструменты оторваны от реальности — ровно настолько, чтобы стать непригодными для этих государств.

Критики требуют, чтобы мы начали мыслить иначе. Требуют принять, что не в каждой стране можно ждать свободы для ЛГБТИ-людей или признания за женщинами права распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Требуют согласиться с тем, что мировая культура — калейдоскоп мировоззренческих и религиозных систем, и, значит, решать, какие Права Человека им подходят, — дело местных правителей, а наше дело — поддерживать активистов в достижении поставленных ими локальных целей. Тогда-то мы и достигнем обнадёживающих результатов — по взмаху волшебной палочки.

Наверное, вы не удивитесь, услышав, что я не совсем согласен (совсем не согласен!) с такой позицией. В своей сегодняшней лекции памяти Анны Линд я постараюсь разобрать ряд самых острых нападок на универсальную природу Прав Человека, а в конце поделюсь несколькими наблюдениями.

Начать хотелось бы с того, что я разделяю общую установку, гласящую, что мы, правозащитное сообщество, должны относиться к себе критичнее. Здесь сразу же, с места в карьер, нужно поднять два вопроса.

В черновом варианте Всеобщей Декларации, предложенном Рене Кассеном, преамбула открывается жесткими словами: «Незнание Прав Человека и презрение к ним — одна из главных причин страданий человечества».

Как и многие люди его поколения, Кассен — в 1968 году награждённый за свою работу над Декларацией Нобелевской премией мира, — был ранен в бою в 1914 году и всю жизнь прожил с увечьями. Его не назовёшь мыслителем, закрывшимся от мира в башне из слоновой кости: боль, рождённая двумя Мировыми войнами и Холокостом, сделала страдания, о которых он пишет, предельно реальными — для него лично.

Глядя на эти слова сейчас, не будет ли честным признать, что «незнание Прав Человека и презрение к ним» — вполне исчерпывающая характеристика происходящего с нами сегодня? Оглядитесь вокруг: от Трампа до Дутерте, Аун Сан Су Чжи, Ас-Сиси, Орбана, Эрдогана и прочих. Если мы соглашаемся с этим, то, значит, всё провалилось? Всеобщая Декларация, созданная, чтобы защитить нас от массового насилия и притеснений, рассыпается в прах?

Да, нам приходится констатировать, что незнание и презрение к Правам Человека вновь достигают пугающих масштабов. Мы, сторонники всеобщих Прав Человека, должны принять свою меру ответственности за это. Как может быть до сих пор, что пытки открыто применяются во многих странах? Что миллионы людей по всему миру не могут жить достойно, получать образование и сохранять здоровье, что многих преследуют, незаконно задерживают, содержат в чудовищных условиях, что люди пропадают без следа? Я не стану отрицать: многие из нас испытывают вину за всё это. Позор нам, коль скоро незнание и презрение к Правам Человека настолько распространены. Нам нужно было бы быть более настойчивыми, более упорными в продвижении нашего дела — а может, и более изобретательными, более хитроумными, чем наши оппоненты. К этому пункту я ещё ненадолго вернусь.

Однако — прошу прощения, если это прозвучит, как будто я обороняюсь, — те, кто яростно критикует правозащитное движение, кажется, извиняют сами государства! Вместо того, чтобы гнать поганой метлой творящих беззаконие, оппоненты приписывают всю вину правозащитному сообществу — так, словно оно, и только оно, единственный международный игрок, способный предотвратить нарушения Прав Человека!

Это весьма досадно, поскольку такая позиция не учитывает несколько базовых фактов.

Всеобщая Декларация Прав Человека, два Международных Пакта и семь последовавших международных Конвенций — от запрета пыток до прав людей с инвалидностью — прежде, чем стать обязывающими для государств, были разработаны, согласованы и подписаны их правительствами, а также ратифицированы их парламентами. Все страны мира подписали хотя бы одно соглашение в сфере Прав Человека. Именно эти соглашения задают общие для всех стран международные стандарты.

Ни ООН, ни правозащитное сообщество не принуждало правительства создавать такую систему. Их действия были добровольными ровно в той степени, в которой соотносились с решениями, принятыми на общенациональном уровне. Аргумент, к которому прибегают оппоненты универсальности Прав Человека, гласящий, что США и ЕС «насильно» затащили все остальные страны в систему защиты Прав Человека, в частности, в конвенцию по запрету пыток, невероятно упрощает вопрос и преувеличивает степень влияния Запада; об этом ясно говорит хотя бы то, что сами США уклонились от подписания многих правозащитных документов.

Для стран, принявших на себя обязательства, прописанные в соглашениях, они, разумеется, являются обязывающими. Так не на государствах ли в первую очередь лежит ответственность за нарушение этих обязательств? Не должны ли государства призывать к ответу друг друга в случае нарушений? Почему эта ответственность целиком и полностью ложится на одну ООН?

Прежде, чем перейти к следующей линии претензий в адрес универсальных Прав Человека, я скажу пару слов о том, насколько неверно интерпретируется это понятие теми, кто принялся вновь сдувать пыль с давнишнего аргумента про культурные различия. Я также коснусь вопроса о предполагаемой неэффективности или недостаточной легитимности правозащитных институтов, на которую недавно намекали Соединённые Штаты, а далее поговорю об обвинениях в адрес европейцев, чьё продвижение правозащитной повестки часто рассматривается как лукавство, предпринятое ради усиления собственного влияния, а не для поддержания свободного миропорядка. В заключение я скажу о том, что можно делать для укрепления универсальной системы защиты Прав Человека.

Аргумент, который я часто слышу от представителей африканских и арабских стран, порой даже от старших коллег по ООН, строится вокруг убеждения, что нет никаких «универсальных», «всеобщих» прав — есть только западные ценности в обёртке из витиеватых слов, которыми всех пичкают насильно. Как я уже говорил, влияние Запада на другие страны в этом вопросе преувеличено. Тем не менее, все эти утверждения сигнализируют о неприятии самого вектора движения. За аргументами про культуру кроется глубоко сидящее недовольство продвижением прав ЛГБТИ-людей, а также сексуальных и репродуктивных прав женщин и девушек — которые я и моё Управление активно защищаем.

С этим неудовольствием связаны два противоречия. Первое очевидно, оно бросается в глаза: вы жалуетесь, когда, допустим, вас, приехавших из Африки или арабских стран, дискриминируют в Европе, — но вы же сами дискриминируете других по признаку их гендера и сексуальной ориентации! Второе. Борьба с универсальными Правами Человека как с идеей, «насаждённой» Западом, подразумевает, что такая категория, как индивидуальные права, права отдельного человека, в принципе не существует. Что это искусственный западный конструкт, сводящийся всего к двум, пусть и важным, вопросам. Но как насчёт борьбы с исчезновениями людей? Как насчёт права на пропитание? Запрета на расовую дискриминацию? Это всё тоже исключительно западные ценности? Разве только западный человек может тосковать по близкому, украденному, замученному и убитому государством? Конечно же нет!

Неприятие Прав Человека может не иметь под собой серьёзных логических обоснований, но вызывает живой отклик у многих консерваторов. Во многих обществах религия и культура играют колоссальную роль, мы должны уважать это — и вести серьёзный диалог. Кроме того, историческая связь между Западом и правозащитным движением и впрямь сильна, и мало кто спорит, что именно западная либеральная политическая традиция внесла серьёзный вклад в развитие правозащитного движения.

Не менее верно и то, что две грандиозные войны, беспрецедентные по размаху и жестокости, включая Холокост, начались в самом сердце Европы. В их ходе, с учётом эпидемии испанки 1918 года, к которой война имела самое непосредственное отношение, погибло около 100000000 человек. Без этих чудовищных потерь и без страшного опыта, оставшегося за плечами у выживших, кодификация права Прав Человека вряд ли произошла бы. Да, говоря с точки зрения государств, именно Европа вдохновляла правозащитные идеи перед 1914-м и была в авангарде разработки права Прав Человека после 1945-го. Так и должно было быть: да простят мне эти слова, но Европа была обязана [искупить содеянное] перед всем миром.

Ещё один упрёк, который мы часто слышим, на этот раз от США и европейских стран, — что устройство расположенного в Женеве Совета по Правам Человека ООН, состоящего из 47 стран-членов, сменяющихся по принципу ротации, имеет серьёзные недостатки, а потому его легитимность сомнительна. США настаивают на том, что ряд стран, совершающих наиболее тяжкие нарушения Прав Человека, не должны сидеть за одним столом с другими странами в СПЧ. Я бы согласился, если бы эти страны отказывались от сотрудничества с моим Управлением и другими экспертами ООН по Правам Человека. Однако, сколько бы США ни грозились из него выйти, СПЧ, отвечающий за универсальный периодический обзор ситуации с Правами Человека во всех странах мира, далёк от дисфукнциональности
— чего не скажешь, например, о Совбезе.

Моя предыдущая должность была связана с работой в Совете Безопасности ООН, одно время я даже являлся его Председателем. Думаю, я могу сказать со всей убеждённостью, что по многим острым вопросам Совет Безопасности гораздо менее эффективен, чем Совет по Правам Человека (невзирая на блестящие усилия отдельных стран, в частности, Швеции). В марте я потребовал, чтобы СПЧ начал международное расследование по фактам преступлений мьянманских военных против народности рохинджа, совершавшихся с конца прошлого года. Расследование было одобрено. Совбез же успел договориться только о назначении советника при Генсеке ООН. Когда я потребовал от СПЧ заняться расследованием ситуации в Йемене, я получил утвердительный ответ, пусть и спустя три года после первого обращения. Я не могу даже представить, что добьюсь от Совбеза чего-то подобного. Недавно моё Управление выпустило доклад о ситуации в оккупированном Крыму — по запросу Совета по Правам Человека, а никак не Совбеза. И так далее!

Если Права Человека находятся «на пути в никуда», как выразился один из оппонентов, — то, может быть, нам вообще расформировать всю архитектуру международной безопасности? Сделать ставку на политику силы, абсолютного суверенитета и самозамкнутого гипернационализма? Отличная перспектива!

Другой аспект, о котором мне хочется сказать, касается Европы. Основным камнем преткновения является взгляд, согласно которому, правозащитная повестка, и впрямь уходящая корнями в западную либеральную мысль, — питается сегодня отнюдь не возвышенными соображениями. Это, по словам критиков, подтверждается тем, что западные правозащитники делают акцент на гражданских и политических правах в ущерб экономическим, социальным и культурным. Эта «суженная», как они её называют, повестка навязывается странам вроде Китая и Индии, чьё население, особенно принадлежащее к быстро растущему классу профессиональных работников, никак не заинтересовано в отстаивании своих гражданских и политических прав; чего они хотят — так это сохранения своих возросших доходов. Для неимущих тем более — интересна реализация социальных и экономических прав, а никак не обретение политического влияния. Стало быть, желание европейцев «впарить» людям, живущим в странах с развивающейся экономикой, гражданские и политические права — не что иное как продвижение собственных экономических интересов и вовсе не защита всеобщих универсальных ценностей.

Было бы глупо с моей стороны преуменьшать потенциал манипуляций правозащитной повесткой со стороны какой бы то ни было страны или группы стран. Тем не менее, учитывая, что все права имеют равное значение, есть практический смысл в том, чтобы в первую очередь отстаивать именно гражданские и политические. Проще говоря: как люди могут добиваться реализации своих экономических и социальных прав в условиях, когда малейшее публично высказанное недовольство сразу же обеспечит им ненавязчивое приглашение за решётку? И где это видано, чтобы репрессивные, авторитарные правительства были склонны — в долгосрочной перспективе — повышать доступ простых людей к экономическим ресурсам? И, главное, какая такая социальная или религиозная традиция выступает за притеснение людей их собственными правительствами?

Для правозащитников очевидно, что никакой отдельный человек или сообщество не могут требовать доступа к медицине, образованию, чистой питьевой воде или социальным услугам, когда для них не существует свободы слова. Особенно там, где разгул коррупции и общее разложение оставляют «государство» существовать только на словах, как это происходит сейчас во многих частях света. Гарвардский центр международного развития предложил термин «изоморфная мимикрия», описывающий образования, прикидывающиеся государствами, где за вывеской «государства»... нет ничего, кроме доминирования одной политической группировки над всеми прочими. Так вот, без этого фундаментального права — свободы выражения мнений — у людей нет способов мирно противостоять тирании, расползающейся по пустотам, оставшимся от государства. Те же, кто всё-таки реализует это право, платят высокую цену — и это храбрейшие люди из мне известных.

Да, действительно, Права Человека используются странами для продвижения своих экономических и стратегических интересов. Лицемерие захлёстывает так, что некуда ступить. Мы видим это на каждом очередном заседании СПЧ ООН — а их целых три в году. Страны, по праву порицающие чудовищные нарушения Прав Человека в Сирии, сидят и молчат, когда речь заходит о столь же чудовищных преступлениях в Йемене. Впрочем, это же можно сказать и о большинстве не-западных стран. Западный мир отнюдь не монополист в сфере двуличия и эксплуатации ценностей.

И всё же, сколько бы мы ни наблюдали в их поведении цинизма, тот факт, что государства обвиняют друг друга в нарушениях Прав Человека, поливая друг друга грязью на заседаниях СПЧ ООН, является подтверждением того — и это чрезвычайно важно, — что международное право Прав Человека и впрямь становится щитом между государствами и живущими в них людьми. Что оно действительно оказывает влияние на поведение стран. Ведь страны спорят [не о том, соблюдать ли Права Человека, а о том], правдивы ли обвинения в тех или иных нарушениях, и для них важно, как они выглядят на фоне других государств региона, особенно своих исторических соперников.

Возвращаясь к вопросу об универсальности Прав Человека и релевантности Всеобщей Декларации. С нашей точки зрения, ответ на этот вопрос нужно искать в Женеве, где собраны международные правозащитные институты, участниками которых являются всегосударства мира. Все они проходят через взаимную оценку, все представляют отчётность, все берут слово по всему спектру острых правозащитных вопросов. Даже такие страны, как Россия, Китай и Египет, относящиеся к Правам Человека без восторга, если не сказать с пренебрежением, — остаются частью системы. Ни одно из 193 государств из неё до сих пор не вышло.

Я не хочу сказать, что можно взять и отбросить угрозы универсальности Прав Человека: вся нынешняя международная система в целом остаётся очень уязвимой — прежде всего, со стороны центробежных сил: экстремизма, самонадеянного национализма. Так что же мы можем сделать?

В первую очередь, мы, правозащитное сообщество, должны признать, что ответственны за проблемы восприятия [Прав Человека], и нам нужно их исправлять. Никто не будет спорить, что в отношении прав женщин, прав детей, прав инвалидов и многих-многих других категорий прав, включая доступ к различным социальным и экономическим правам, человечество сделало огромный шаг вперёд по сравнению с 1948 годом. Многие отнесут эти победы на счёт гражданского активизма в отдельных странах, преуспевшего, зачастую благодаря харизматическим лидерам, в мобилизации сторонников и победе над политической элитой. Это правда, но только часть правды. Без универсальной, всемирной точки отсчёта — в правовой форме выраженной через международные соглашения — весь путь, пройденный гражданскими обществами и, при их поддержке, правительствами — не имел бы смысла. Этот важнейший факт мало кем осознан. И здесь мы переходим к Ахиллесовой пяте международной системы защиты Прав Человека.

Подобно всем другим профессиям, мы используем свой жаргон — спецпроцедуры, национальные превентивные механизмы и вот это всё, — и он никем не переводится на человеческий язык. А как мы обожаем аббревиатуры! «По итогам УПО, государство ратифицировало ФПКПП, утвердило НПМ и приняло с визитом ППП». Неудивительно, что большая часть людей на планете не только не догадывается о влиянии правозащитных документов и институтов на свою жизнь, но даже и не знает об их существовании!

Два месяца назад я ездил в Кремниевую долину, чтобы обсудить с Facebook, как они обрабатывают информацию с точки зрения свободы выражения мнений и запрета на разжигание ненависти. Выяснилось, что вместо того, чтобы принять за основу Международный Пакт о Гражданских и Политических Правах, регулирующий вопросы свободы выражения мнений, компания руководствуется Первой поправкой к Конституции США, которая неприменима в абсолютном большинстве государств. А на какие страны распространяется действие Пакта, Facebook просто не в курсе: никому не пришло в голову даже задаться этим вопросом!

Это должно перестать быть так. Если мы видим свою задачу в укреплении системы защиты всеобщих Прав Человека, мы должны незамедлительно прояснить самый болезненный, самый острый вопрос: как соотносятся (или должны соотноситься) нормы с реальностью.

После Кремниевой долины я отправился в Ливию. Иногда трудно перемещаться между подобными полюсами и осознавать, что и то, и другое составляет единую ткань человеческого существования. С интервалом всего в восемь дней я побывал в Tech Central, где цифровые инженеры — и я нахожу это совершенно потрясающим! — учатся с помощью искусственного интеллекта читать человеческие мысли, — и в Ливии, стране разрушенной и опасной настолько, что это едва ли не единственное место на планете, где ООН не может поддерживать своё постоянное присутствие. Иными словами, мне и, в том числе, моему сознанию пришлось проделать путь от празднества человеческого гения — к хаосу вооружённых группировок, совершающих невообразимо жестокие нарушения Прав Человека, где тысячи людей — преимущественно мигрантов — превращены в рабов, где людей постоянно воруют, насилуют, и каждый может в любой момент стать объектом страшного надругательства.

Заглянуть на минуту в будущее — и уже в следующую минуту провалиться в далёкое-далёкое прошлое. Взрыв мозга, как сказал бы мой шестнадцатилетний сын.

Тем не менее, деятельность моего Управления, УВКПЧ ООН, уместна в обоих контекстах. Всеобщее право Прав Человека должно применяться в обоих случаях. И то, и другое должно быть укоренено в принципах, основанных на глубинном понимании прав, — камертоне для совести и практическом руководстве к действию.

Примерно неделю назад я был в Гватемале и Сальвадоре. Гватемала потрясла меня тем, что 46,5% детей младше пяти лет хронически недоедают — и это в государстве, считающемся страной с уровнем дохода чуть ниже среднего и растущей экономикой! Возникают вопросы о качестве гос-управления и о его приоритетах. Нет никакого оправдания такому положению дел. А если бы мы отказались от универсальных Прав Человека и перешли к абсолютному суверенитету — по каким бы стандартам могли мы призвать руководство страны к ответу?

Народ Гватемалы всё ещё отходит от трагических событий марта прошлого года, когда 41 маленькая девочка погибла в пожаре, охватившем государственный детский центр. Пожар случился ночью, и девочки были взаперти. Я встретился с мамой одной из погибших — она рассказала, что единственным, что ей досталось от государства, был гроб для её ребёнка. Ни соболезнований, ни звонка, ни писем — обескураживающее, холодное безразличие, впрочем, не такое уж редкое в наши дни.

В Сальвадоре я столкнулся с не менее шокирующим примером человеческой жестокости. В центре содержания заключенных я встретил четырех молодых женщин, каждая из которых была приговорена к 30 годам за «убийство с отягчающими обстоятельствами» — под этим подразумевалось, что, якобы, они намеренно избавились от ребёнка. Притом, что каждая из них уверяла, что у неё случился выкидыш или иные осложнения беременности. В таком состоянии, остро нуждаясь в медицинской помощи, они и были арестованы, одеты в наручники и приговорены к 30 годам тюрьмы. В стране действует абсолютный запрет на прерывание беременности, без каких бы то ни было исключений. И общество целиком и полностью поддерживает такую практику. Девушки переносят свои страдания с удивительным достоинством. Не постыжусь сказать, что все мы — мои помощники, переводчики, все — не выдержали: мы плакали. Ни одна из 85 девушек, сидящих в стране по подобным обвинениям, не вышла из богатой семьи: все осуждённые выросли в бедных семьях. Как мне позднее сказал посол, в Сальвадоре быть бедным — уже преступление.

Если где мы и видели подтверждение необходимости фундаментальных прав, если где и проявилось со всей яркостью незнание Прав Человека и пренебрежение ими, так это в сальвадорской тюрьме Илопанго. Когда видишь, как вся тяжесть озверевшего государства падает топором на шею юной, простой, неграмотной, не имеющей никакой возможности защититься, женщины — становится ясно до рези в глазах, насколько несомненна необходимость в универсальных, всеобщих Правах Человека. И не смейте мне говорить, что Права Человека не для всех. Не смейте! Невозможно, глядя тем женщинам в глаза, сказать, что они этих прав не заслуживают.

Легко критиковать универсальные Права Человека издалека — но не когда встречаешь людей, страдающих от чудовищной несправедливости. Людей, у которых отобрали всё, которых гнобят и насилуют. Рохинджа, сирийцы, йеменцы, жители Южного Судана и Центрально-Африканской республики — можно перечислять ещё очень долго; главное я уже сказал. 

Права Человека проходят сейчас тест на стойкость. Давление на нас огромно. Мы слышим неприкрытый гам со всех сторон — кому нужны эти ваши Права Человека? Поколение, помнившее Вторую мировую, вот-вот уйдёт; память становится всё туманнее, и всё меньше людей понимает, во что уходят корнями правозащитные институты и механизмы. А значит, мы близки к развязке.

Чтобы защищать наши общие права, необходимо мобилизовать гораздо большее, чем сейчас, сообщество — и сделать это как можно быстрее, если мы всё ещё надеемся сохранить Всеобщую Декларацию. Декларацию, задуманную западными людьми вроде Кассена, да, — но принятую, и это очень важно, стараниями таких стран, как Коста-Рика, Ямайка, Гана и Филиппины.

Если бы не они, не было бы никакой всемирной правозащитной повестки — вот о чём редко вспоминает западная историография. И здесь я хочу сказать последнее, самое важное, суммируя все наши главные провалы как движения. Своей неспособностью доходчиво, просто, понятно, скромно доносить до широкого круга людей необычайную важность всеобщих Прав Человека, мы отдали карты в руки противникам этих прав. Их простой аргумент — что Права Человека не более чем инструмент ловких манипуляций Запада для продвижения своих ценностей и интересов — остановил прогресс и пресёк формирование широкого круга сторонников Прав Человека по всему миру.

Мы обязаны это изменить.

10 декабря мы откроем в Париже годовую кампанию, посвященную наступающему в 2018 году семидесятилетию Всеобщей Декларации Прав Человека. Это будет кампания неповиновения. Мы хотим, чтобы эта кампания стала и вашей.

Последняя маленькая зарисовка. До недавнего времени с нами в Женеве работал коллега из Стэнфорда. Инженер-химик и IT-специалист в одном лице, аспирант-эрудит. А главное для меня — как и, наверное, для него самого — правозащитник. Защитник прав людей, мужчин и женщин, в стране, где людям не позволяют открывать рот...

Вы должны знать, что всем вам невероятно повезло быть здесь — я знаю наверняка, у меня и у самого есть здесь родственники, Мартина и Оскар; вам очень повезло находиться здесь, в Лунде, и я надеюсь, что вам ещё предстоит оставить след в выбранной вами сфере или профессии. Я очень прошу вас, чем бы вы ни занимались, никогда не терять из вида законно принадлежащих вам прав и защищать их в случае необходимости. Не забывайте и о правах других людей. Наряду со всеми успехами, которых, я надеюсь, вы достигнете в своей профессиональной и личной жизни, — как бы вы сами их ни определяли, — защита прав других людей может стать самым важным, самым насыщенным смыслом делом вашей жизни. Мы равны, все мы, в наших правах и достоинстве. Заурядный зануда, ставший Верховным Комиссаром; потрясающий аспирант-эрудит; девятнадцатилетняя девушка, потерявшая ребёнка и посаженная за это в тюрьму на 30 лет. Мы все наделены одними и теми же правами. И эта битва достойна того, чтобы в ней сражаться.

Спасибо.

Оригинал: http://rwi.lu.se/2017/11/not-dare-tell-human-rights-not-universal/